О чем рассказал найденный фронтовой дневник красноармейца Ивана Пупынина

Завтра, 22 июня — скорбный для нашей страны день. 83 года назад фашисты напали на Советский Союз. Многие оскольчане хранят семейные реликвии, связанные с войной. Бабушка Жени Пупынина недавно обнаружила фронтовой дневник его прадеда. О чём писал боец Иван Пупынин и какие рукописи хранит наш краеведческий музей, в сюжете Ларисы Ульяненко. 

«24 февраля 1942 года выехал на фронт. 26 февраля — был голодный. За весь день — 2 сухаря. 27 февраля — ничего нет и не предвидится. Прибыли в Калугу”. 

Женя Пупынин цитирует строки, написанные его прадедом в сороковые.  

«Я читал дневник своего прадеда, который он вёл на фронте. Его звали Пупынин Иван Григорьевич. Этот дневник нашла моя бабушка. — Ты себя представлял на его месте? — Да, представлял. И понял, что я не хочу на войну, понял, что война — это очень страшно”. 

Об Иване Пупынине, кроме крошечной фотографии, книжки красноармейца и дневника ничего не осталось. В книжицу 25-летний парень записывал, что видел и чувствовал, цитаты Тургенева, Шекспира, Тараса Шевченко. 18 потрёпанных временем страниц. Дневник начинается в 1941 году, заканчивается в декабре 43-го. Пишет, как обморозил пальцы ног, лишился глаза: «вставили протез и отправили полковым писарем. Жизнь проходила скорбно. 16 мая ходили на занятия за 2 километра с миномётами. А ноги отказывают. Голодовал. Пайка — 700 граммов хлеба. В деревне, обменяв мыло и махорку, наконец, наелся вволю». О постоянном голоде упоминаний много. Как варили картофельные очистки. Как счастлив был Иван, получив крупу и сало. Как «прибыли на передовую, где каждую минуту грозила смерть. Но паёк тут лучше. Описывает тяжелейший — с 5 утра и до 11 вечера — труд в тылу. «Жизнь была ужасной. И описать невозможно», — пишет Иван Пупынин. Такие же слова — в воспоминаниях Таисии Симоновой. Записи оскольчанки об Освенциме хранятся в краеведческом музее. За малейшую провинность фашисты ставили на колени с вытянутыми над головой руками. А в руках нужно было держать камень. Истощённых узников заставляли по грязи прыгать по-лягушачьи. Подъём — в 3 утра. Среди заключенных свирепствовала чесотка. Лечились собственной мочой. 

“Если чесотка, например, у кого-то была, сразу в крематорий отправляли. Она заразилась чесоткой. Её спрятала одна надзирательница. Ей пришлось долго в каком-то укромном месте сидеть, в какой-то трубе. Потом она опять вернулась в свой барак. Ну очень страшно. Это просто вот до слёз”. 

— Ирина Есипова, заведующая научно-экспозиционным отделом Старооскольского краеведческого музея.

Свидетельств той войны в музее много. Собирать их начали ещё в 43-м. Среди экспонатов — воспоминания легендарного врача Василия Абельдяева, фронтовика Григория Марченко.  

“Вот такой случай описывал Марченко. Встречу с Жуковым. Когда, говорит, у нас на передовой не было хорошего табака — такой бытовой случай. И вдруг подъехали вот такие машины, видно, что приехало начальство. Один из них спрашивает: ну, как вам, солдаты, воюется? Как, что? Они говорят: да всё хорошо. Вот не хватает хорошего табака. И он, говорит, улыбнулся и говорит: будет вам табак. Оказывается, это был Жуков. После этого им привезли хороший табак. Такая мелочь, а вот она запала в душу”. 

— Ирина Есипова, заведующая научно-экспозиционным отделом Старооскольского краеведческого музея.

Есть в музее письмо ещё одного бойца. Иосиф Гладков послал его из Берлина 9 мая 1945 года. 

“Наконец-то мы дождались этого радостного дня. Впереди только радостная, счастливая, мирная жизнь. И самое главное — я жив и здоров. Жаль только, что братишки не дождались этого радостного дня”. 

До Победы не дожили многие. Из Старого Оскола в Германию угнали почти 3000 парней и девушек. Фашистские изверги казнили 331 жителя, ещё 175 изувечили. 40 000 оскольчан ушло на фронт. И 22 000 домой не вернулись. 22 июня мы вспомним их всех.  

Лариса Ульяненко, Евгений Левошко, Сергей Кириченко, Илья Самсонов — 9 канал.