Как из недр его вопли: «Хлеба!» до седьмого доходят неба…

77 лет назад, 27 января 1944 года советские войска полностью сняли фашистскую блокаду Ленинграда. За 872 дня, по разным данным, погибло от четырехсот тысяч до полутора миллионов человек. Большинство умерли от голода. Своими воспоминаниями о том страшном времени с нами поделилась Евгения Алексеевна Тухватулина.

Когда в Ленинград пришла война, Евгении Алексеевне Тухватулиной было 4 года. Первое и последнее воспоминание об отце – день, когда он уходил на фронт.

Он был связист, и они на конях почему-то были. Целый взвод. Мама держала меня на руках. И когда дали команду, чтобы они тронулись, мама, державшаяся за уздечку, упала. И вот это я хорошо помню, что мы с ней в пыли в какой-то были, было нехорошо.

— Евгения Алексеевна Тухватулина

8 сентября 1941 года кольцо вокруг Ленинграда сомкнулось. В блокированном городе оказалось более 2 с половиной миллиона жителей, в том числе, 400 тысяч детей. Одна из них – маленькая Женя. Когда эвакуировали детские сады, ее мама, Клавдия Васильевна, не дала забрать дочь.

Прибежала, уже поезд дал гудок, уже отходил. Она увидела меня в окно. Я плакала и за ручонки держалась. Она меня выхватила и вытащила из окна. И мы остались с ней. Все ещё говорили, мол, сумасшедшая мать, а она говорит мне: «Дочечка, папа сказал мне, береги Женю, значит, мы с тобой, если умирать, то будем вместе».

— Евгения Алексеевна Тухватулина

Но они выжили. Обе. Благодаря самоотверженности матери.

Мама варила кисель и ела, а хлеб — мне 125 грамм давали и ей — она все это мне отдавала, а сама на этом клею жила.
Я помню, что он очень вонючий был, до сих пор помню этот запах.

— Евгения Алексеевна Тухватулина

Жила семья на 5 этаже многоквартирного дома. Когда в городе включали сирены, бежали в подвал, там было организовано бомбоубежище. От голода у маленькой Жени стали отказывать ноги, мама носила ее на руках, но вскоре силы покинули женщину.

Сил не было идти в бомбоубежище. Она меня завертывала в одеяло ватное, в матрас, и мы с ней прятались под кровать. Она говорила, что даже если попадёт бомба, от осколков нас спасёт.

— Евгения Алексеевна Тухватулина

Дорога жизни, по которой покидали блокадный Ленинград, привела к поезду. Здесь Клавдия Васильевна обменяла свою шубу на половину маленькой буханки хлеба. В деревне Свиново Калининской области их поселили в дом одной из местных жительниц. На столе была еда.

Мы съели этот чугунок картошки, и вот я помню ее глаза, когда она увидела. Идёт и видит, что пустой казанок, и слёзы у неё полились. Она говорит: «Как это вы смогли, она же горячая ещё».

— Евгения Алексеевна Тухватулина

Закончилась война. Евгения Алексеевна с матерью вернулись в Ленинград. Город ожил, ходили трамваи, ремонтировали здания. Голод оставался, но был уже не таким жестоким. Затем учеба, замужество. Евгения Алексеевна вышла замуж за офицера. Жизнь прошла в разъездах. После смерти супруга в 2001 году, дочь Ольга забрала Евгению Алексеевну в Старый Оскол.

Я до сих пор называю маму «стойкий оловянный солдатик», вот это настоящий оловянный солдатик.

— Ольга Альбертовна Муляр

О тех страшных днях, признается Евгения Алексеевна, напоминают не сны, а выработанные в блокадном Ленинграде рефлексы: доесть все, что на тарелке, прятаться от грозы, которая по звуку так напоминает бомбежки. И особое отношение к хлебу. Вкус блокадных ста двадцати пяти граммов не забыть никогда.

Этот хлеб был, не знаю с чем его и сравнить, во-первых, чёрный был почему-то. Я до сих пор люблю бородинский хлеб, потому что он мне чём-то напоминает Ленинградский вот этот хлеб, и он был такой какой-то клеклый, ешь, сырой он какой-то был. Но вкусный.

— Евгения Алексеевна Тухватулина